Трибьют Колтрейну: путешествие в джаз одной души

Вечер в «Симте» начинается. Свет приглушённый, публика уже рассаживается, а Шломи Гольденберг, директор джаз-клуба «Симта», саксофонист, композитор и настоящий человек джаза, стоит в центре сцены — не с позой звезды, а со скромностью того, кто готов служить проводником.

Он приглашает нас на вечер, полностью посвящённый музыке Джона Колтрейна — артиста, изменившего лицо джаза, человека, искавшего Бога через ноты.

Первые звуки *Moment’s Notice* разрывают тишину. Это одна из самых технически сложных и требовательных пьес Колтрейна из культового альбома *Blue Train*. Название родилось, когда тромбонист Кёртис Фуллер с улыбкой заметил Колтрейну, что тот ввёл ноты «с уведомлением в последний момент». Но то, что звучало в «Симте», не казалось импровизацией. Это было чётко, точно, полно страсти. Гольденберг и его ансамбль — Роберт Анчиполовский на баритон-саксофоне, Шай Алон на фортепиано, Илан Бронштейн на контрабасе и Итай Кахан на ударных — продемонстрировали впечатляющее мастерство, породившее восхитительную музыку.

После бурного открытия тона снизились. Гольденберг кратко рассказал о *Naima* — балладе, которую Колтрейн написал для своей первой жены, произведении, почти молитве. В его исполнении чувствовалась та же сдержанная любовь, нежность, смешанная с грустью. Особенно трогательным был момент, когда фортепиано Шая Алона отвечало саксофону короткими фразами, словно диалог между двумя сердцами.

Затем пришёл *Invitation* — классика джаза, не написанная Колтрейном, но давно ставшая стандартом, к которому прикасается каждый уважающий себя джазмен. Исполнение здесь было мрачным, свободным, с оттенком позднего Колтрейна — того, кто ломал границы и уходил в духовные поиски.

В центре вечера стояла *Lush Life* — алкогольная, меланхоличная баллада, написанная Билли Стрейхорном, другом и коллегой Дюка Эллингтона. Это баллада о человеке, потерявшем себя в бутылке, и исполнение соответствовало: медленное, сумрачное, полное оттенков и глубины. Звук стал хриплым, почти слишком человеческим, и казалось, что публика затаила дыхание.

А затем — *Giant Steps*. Произведение, которое, вероятно, заново определило структуру современного джаза. Пьеса, требующая от музыкантов перехода между тремя разными тональностями почти в каждой такте, и при этом сохранять дыхание. Здесь весь ансамбль взорвался энергией: Кахан на ударных держал почти космический пульс, фортепиано парило, а саксофоны вели диалог огня и страсти. Это был момент, когда казалось, что сам Колтрейн на миг вернулся на сцену.

В конце вечера Гольденберг удивил оригинальной пьесой, написанной специально в честь Колтрейна. И действительно, здесь был диалог. Что-то между цитатой и новой сборкой — короткие фразы, звучавшие как эхо из *A Love Supreme*, свободное движение дыхания и какая-то загадочная умиротворённость, пришедшая именно после бури. 

Публика не спешила вставать. Люди оставались сидеть, словно после молитвы, позволяя последним звукам осесть в теле. Джаз-клуб «Симта» превратился в дом — не только для музыки, но и для души, желающей прислушаться к трогающим звукам джаза.

Есть что-то в вечерах, которые создаёт Гольденберг: сочетание глубокого знания, точной игры и скромности, превращающее джаз из музыки в событие. Колтрейн верил, что «через звук можно достичь Бога». В «Симте», по крайней мере на один час, казалось, что это произошло.